собой сложную головоломку. Нам нужно было надавить на мексиканцев, но существовали пределы того, как далеко мы могли их завести. Особенно если учесть, что после ноябрьских промежуточных выборов в США мы ожидали, что соглашение должно пройти через палату представителей демократов, нам нужно было заранее заручиться полным согласием американских профсоюзов. Более того, мы должны были убедиться, что обязательства будут хотя бы внешне взаимными, чтобы не казалось, что Соединенные Штаты диктуют Мексике трудовую политику, но при этом мы не могли зайти так далеко, чтобы поставить под угрозу законы "право на труд" и другие трудовые практики на американской стороне, что отпугнуло бы республиканцев.
В итоге мексиканцы согласились постепенно отказаться от защитных контрактов и взять на себя обязательство проводить свободные, честные, тайные выборы для признания профсоюза, избрания его руководства и утверждения коллективных договоров. Гуахардо и мексиканский бизнес предприняли последнюю попытку замять реформы, которая завершилась тем, что Гуахардо в телефонном разговоре с президентом Пенья Ньето пригрозил уйти со своего поста. Но Пенья Ньето остался непреклонен, и приложение Нарсисо стало одной из важнейших частей соглашения.
Но, как всегда бывает в таких непростых переговорах, нашелся еще один поворотный шар. На этот раз это была энергетика. Энергетический сектор на протяжении десятилетий был одним из основных источников политической напряженности в Мексике и в ее отношениях с Соединенными Штатами. В 1938 году президент Ласаро Карденас объявил все углеводородные ресурсы Мексики собственностью "нации", выгнал все иностранные нефтяные компании и объединил нефтяные запасы страны в государственную компанию Pemex. Хотя Мексика согласилась на ряд рыночных реформ в качестве платы за вступление в НАФТА в начале 1990-х годов, она отказалась брать на себя какие-либо обязательства в энергетическом секторе. Единственным исключением было так называемое "положение о храповике", которое гласило, что хотя Мексика не обязана открывать свой энергетический сектор для американских и канадских инвесторов, если она добровольно решит сделать это в будущем, то не сможет впоследствии изменить курс - то есть открытие рынка будет односторонним храповиком. Одним из знаковых достижений Пеньи Ньето (инициатива была разработана Луисом Видегараем) стало открытие мексиканского энергетического сектора, которое вызвало приток новых иностранных инвестиций, в том числе от ведущих американских компаний, и привело в действие положение о храповике.
Мы согласовали главу о регулировании энергетики, которая носила в основном символический характер. Но в новом соглашении было четко указано, что обязательства, содержащиеся в инвестиционной главе соглашения, теперь будут распространяться на мексиканский энергетический сектор. Когда АМЛО узнал об этом, его подход к переговорам изменился. Сначала АМЛО настаивал на полной отмене всех энергетических обязательств. Это означало бы, что американские инвесторы, которые вложили капитал в Мексику, полагаясь на оговорку о храповике, оказались бы под угрозой экспроприации. Помимо того, что это нанесло бы ущерб американским компаниям и их работникам, это гарантировало бы, что все делегации Техаса, Окла хомы, Нью-Мексико и Луизианы в Конгрессе проголосовали бы в блоке против нового соглашения.
Что же делать? Я дал понять Сиде, что у переговоров нет пути вперед, если АМЛО действительно настаивает на исключении из соглашения всех энергетических обязательств. Однако если ему нужно подтверждение того, что энергетические ресурсы Мексики в конечном счете принадлежат "нации", и он хочет отказаться от во многом символической энергетической главы, не размывая при этом существенных обязательств Мексики перед американскими инвесторами в энергетику в инвестиционной главе, мы можем поговорить. Результатом последовавших обсуждений стала одна из самых необычных глав в USMCA или любом другом торговом соглашении США - глава 8 "Признание прямого, неотъемлемого и неотчуждаемого права собственности Мексиканских Соединенных Штатов на углеводороды". Эта краткая глава, состоящая из двух параграфов, изобилует националистической риторикой о суверенитете Мексики, но при этом в ней содержится признание того, что все, что говорится в главе, "не наносит ущерба правам и средствам защиты [США и Канады], имеющимся в рамках Соглашения" - то есть Мексика все равно должна предоставить американским и канадским энергетическим компаниям все права, которые им причитаются по инвестиционной главе USMCA и другим соответствующим положениям.
Точная формулировка этой главы была выработана в течение напряженных двадцати четырех часов, причем сам АМЛО вносил правки. В какой-то момент мы с командой удалились в клуб "Метрополитен", который, как читатель догадается, стал важным редутом для USTR в годы правления Лайтхайзера. Си Джей, грубо нарушая правила клуба, весь вечер проверял свою электронную почту, ожидая реакции из Мехико на последний проект. Когда он ее получил, мы с ним поспешили вниз, в клубный зал для переписки, и позвонили Сиду, который сообщил, что АМЛО подписал компромиссный текст. USMCA пережил еще один - но далеко не последний - смертельный опыт.
Когда до 1 сентября оставалось совсем немного времени, американская и мексиканская команды разбили лагерь в здании Уиндера, иногда оставаясь там на ночь. После нескольких заключительных переговоров мы достигли соглашения поздно вечером 27 августа, когда у нас оставалось всего несколько часов.
Конечно, на этом этапе отсутствовала важная часть актерского состава - вся канадская делегация. Это объясняется тем, что глубокая заморозка американо-канадских торговых отношений продолжалась и после июньской разборки в Шарлевуа. То, о чем договорились 27 августа, было новым "Соглашением между США и Мексикой" - Канада еще не согласилась присоединиться к нему. Когда мы объявили о заключении соглашения 28 августа, мы сказали, что Канада может присоединиться к нему, если захочет, но дали понять, что мы готовы двигаться вперед в двустороннем порядке, если она этого не сделает.
И снова часы тикали. По условиям TPA у нас было всего тридцать дней с момента получения уведомления о подписании соглашения, чтобы предоставить Конгрессу полный текст этого соглашения - или до полуночи 30 сентября. Если Канада собиралась присоединиться к соглашению, ей нужно было действовать быстро. Однако прошло почти три недели без каких-либо значимых контактов между USTR и его канадскими коллегами. Лишь на Генеральной Ассамблее ООН в Нью-Йорке 18 сентября связь была восстановлена. Руководитель аппарата премьер-министра Трюдо Кэти Телфорд связалась с Джаредом Кушнером и впервые сделала содержательное предложение по молочному вопросу. Вскоре после этого канадцы вернулись в Вашингтон, чтобы присоединиться к нам и мексиканцам. Начался еще один яростный раунд переговоров. Были и взлеты, и падения. Я помню поздний воскресный вечер, когда канадцы заставили нас несколько часов ждать ответа на одно из нескольких предложений "закрыть вопрос", а затем прибыли в здание Уиндера в 11 часов вечера, чтобы сказать нам, что им нужно еще время.
Одна из проблем, с которой мы столкнулись - что не является чем-то необычным